Неточные совпадения
— Я не могу стоять: ноги дрожат.
Камень ожил бы от того, что я сделала, — продолжала она томным голосом. — Теперь не сделаю ничего, ни шагу, даже не пойду в Летний
сад: все бесполезно — ты умер! Ты согласен со мной, Илья? — прибавила она потом, помолчав. — Не упрекнешь меня никогда, что я по гордости или по капризу рассталась с тобой?
И вот Смердяков мог войти к барину и исполнить свой план, чем, каким оружием, — а первым
камнем, который он поднял в
саду.
— Миловидка, Миловидка… Вот граф его и начал упрашивать: «Продай мне, дескать, твою собаку: возьми, что хочешь». — «Нет, граф, говорит, я не купец: тряпицы ненужной не продам, а из чести хоть жену готов уступить, только не Миловидку… Скорее себя самого в полон отдам». А Алексей Григорьевич его похвалил: «Люблю», — говорит. Дедушка-то ваш ее назад в карете повез; а как умерла Миловидка, с музыкой в
саду ее похоронил — псицу похоронил и
камень с надписью над псицей поставил.
Я был страшным
камнем преткновения для всей тайной полиции нашего
сада, дамы и мужчины удивлялись моей скрытности и при всех стараниях не могли открыть, за кем я ухаживаю, кто мне особенно нравится, что действительно было нелегко, я решительно ни за кем не ухаживал, и все барышни мне не особенно нравились.
Однажды он был у нас почти весь день, и нам было особенно весело. Мы лазали по заборам и крышам, кидались
камнями, забирались в чужие
сады и ломали деревья. Он изорвал свою курточку на дикой груше, и вообще мы напроказили столько, что еще дня два после этого все боялись последствий.
В этот промежуток дня наш двор замирал. Конюхи от нечего делать ложились спать, а мы с братом слонялись по двору и
саду, смотрели с заборов в переулок или на длинную перспективу шоссе, узнавали и делились новостями… А солнце, подымаясь все выше, раскаляло
камни мощеного двора и заливало всю нашу усадьбу совершенно обломовским томлением и скукой…
Любовь Андреевна(глядит в окно на
сад). О, мое детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на
сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.) Весь, весь белый! О
сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый
камень, если бы я могла забыть мое прошлое!
Мне именно и нужно было в
сад: как только я появлялся в нем, на горке, — мальчишки из оврага начинали метать в меня
камнями, а я с удовольствием отвечал им тем же.
В
саду было совершенно тихо. Смерзшаяся земля, покрытая пушистым мягким слоем, совершенно смолкла, не отдавая звуков: зато воздух стал как-то особенно чуток, отчетливо и полно перенося на далекие расстояния и крик вороны, и удар топора, и легкий треск обломавшейся ветки… По временам слышался странный звон, точно от стекла, переходивший на самые высокие ноты и замиравший как будто в огромном удалении. Это мальчишки кидали
камни на деревенском пруду, покрывшемся к утру тонкой пленкой первого льда.
На нем нет ни богатого платья, ни драгоценных
камней, никто его не знает, но он ждет меня и уверен, что я приду, — и я приду, и нет такой власти, которая бы остановила меня, когда я захочу пойти к нему, и остаться с ним, и потеряться с ним там, в темноте
сада, под шорох деревьев, под плеск фонтана…
Давно приглядывался к этому местечку Родион Антоныч — ах, хорошее было местечко: с
садом у самого пруда! — а тут сам бог и нанес подрядчика;
камень и кирпич поставил при случае другой подрядчик, когда пристраивали флигель к господскому дому.
— Нет, ты мне про женщин, пожалуйста, — отвечает, — не говори: из-за них-то тут все истории и поднимаются, да и брать их неоткуда, а ты если мое дитя нянчить не согласишься, так я сейчас казаков позову и велю тебя связать да в полицию, а оттуда по пересылке отправят. Выбирай теперь, что тебе лучше: опять у своего графа в
саду на дорожке
камни щелкать или мое дитя воспитывать?
Великим постом меня заставили говеть, и вот я иду исповедоваться к нашему соседу, отцу Доримедонту Покровскому. Я считал его человеком суровым и был во многом грешен лично перед ним: разбивал
камнями беседку в его
саду, враждовал с его детьми, и вообще он мог напомнить мне немало разных поступков, неприятных ему. Это меня очень смущало, и, когда я стоял в бедненькой церкви, ожидая очереди исповедоваться, сердце мое билось трепетно.
Этими словами кончалась песня, и к этим последним словам, пропетым заунывным напевом, присоединился бодрый голос веселого Хан-Магомы, который при самом конце песни громко закричал: «Ля илляха иль алла» — и пронзительно завизжал. Потом все затихло, и опять слышалось только соловьиное чмоканье и свист из
сада и равномерное шипение и изредка свистение быстро скользящего по
камням железа из-за двери.
Между
садов вьется узкая тропа, и по ней, тихо спускаясь с
камня на
камень, идет к морю высокая женщина в черном платье, оно выгорело на солнце до бурых пятен, и даже издали видны его заплаты. Голова ее не покрыта — блестит серебро седых волос, мелкими кольцами они осыпают ее высокий лоб, виски и темную кожу щек; эти волосы, должно быть, невозможно причесать гладко.
Его всё занимает: цветы, густыми ручьями текущие по доброй земле, ящерицы среди лиловатых
камней, птицы в чеканной листве олив, в малахитовом кружеве виноградника, рыбы в темных
садах на дне моря и форестьеры на узких, запутанных улицах города: толстый немец, с расковырянным шпагою лицом, англичанин, всегда напоминающий актера, который привык играть роль мизантропа, американец, которому упрямо, но безуспешно хочется быть похожим на англичанина, и неподражаемый француз, шумный, как погремушка.
Сидит Канарейка и горюет. А тут видит — прибежали в
сад те самые школьники, которые бросали в Ворону
камнем, разостлали на земле сетку, посыпали вкусного льняного семени и убежали.
Она тянулась меж
садов и одноэтажных домов из желтого и белого
камня, нагретого солнцем.
Около получаса мы провели, обходя
камни «Троячки». За береговым выступом набралось едва ветра, чтобы идти к небольшой бухте, и, когда это было наконец сделано, я увидел, что мы находимся у склона
садов или рощ, расступившихся вокруг черной, огромной массы, неправильно помеченной огнями в различных частях. Был небольшой мол, по одну сторону его покачивались, как я рассмотрел, яхты.
Случилось это летом, в знойный день.
По мостовой широкими клубами
Вилася пыль. От труб высоких тень
Ложилася на крышах полосами,
И пар с
камней струился. Сон и лень
Вполне Симбирском овладели; даже
Катилась Волга медленней и глаже.
В
саду, в беседке темной и сырой,
Лежал полураздетый наш герой
И размышлял о тайне съединенья
Двух душ, — предмет достойный размышленья.
Длинные чистые сакли с плоскими земляными крышами и красивыми трубами были расположены по неровным каменистым буграм, между которыми текла небольшая река. С одной стороны виднелись освещенные ярким солнечным светом зеленые
сады с огромными грушевыми и лычевыми [Лыча — мелкая слива.] деревьями; с другой — торчали какие-то странные тени, перпендикулярно стоящие высокие
камни кладбища и длинные деревянные шесты с приделанными к концам шарами и разноцветными флагами. (Это были могилы джигитов.)
В одном большом городе был ботанический
сад, а в этом
саду — огромная оранжерея из железа и стекла. Она была очень красива: стройные витые колонны поддерживали все здание; на них опирались легкие узорчатые арки, переплетенные между собою целой паутиной железных рам, в которые были вставлены стекла. Особенно хороша была оранжерея, когда солнце заходило и освещало ее красным светом. Тогда она вся горела, красные отблески играли и переливались, точно в огромном, мелко отшлифованном драгоценном
камне.
Обыкновенная и прямая дорога, ведущая из города в монастырь, вьется белой лентой между дачами и
садами. Она вымощена гладким
камнем, и по ней все ходят или ездят в церковь. Та же дорога через горы, по которой приехали моряки, специально назначена для иностранцев — охотников до видов и до сильных ощущений. Для туриста, бывшего на Мадере, эта прогулка так же обязательна, как посещение лондонского туннеля или собора св. Петра в Риме.
Так омерзительно живо вспомнилась Юрасову эта песня, которую он слышал во всех городских
садах, которую пели его товарищи и он сам, что захотелось отмахиваться от нее руками, как от чего-то живого, как от
камней, брошенных из-за угла. И такая жестокая власть была в этих жутко бессмысленных словах, липких и наглых, что весь длинный поезд сотнею крутящихся колес подхватил их...
Плохо идут у нас дела. Настроение неудержимо падает. Ничего не добившись, завод за заводом становятся на работу. И совсем другое теперь, когда перед тобою то же море голов. Не волшебный
сад, а бесплодная пустыня. Живые, рвущиеся к жизни семена бессильно стукаются о холодные
камни.
Нельзя сказать, чтобы она особенно симпатизировала этой женщине, но с первого разговора с ней в
саду своего отца в Отрадном, молодая девушка чувствовала к ней какое-то непонятное для нее самой влечение, точно Руга своими блестящими глазами, как и блестящими драгоценными
камнями, гипнотизировала ее.
С лицевой стороны дворца в нижний
сад спускается тремя уступами великолепный каскад, который так же широк, как и весь дворец, выложен диким
камнем и украшен свинцовыми и позолоченными рельефными фигурами на зеленом поле. Нижний
сад, через который прямо против главного корпуса и каскада проходит широкий и весь выложенный
камнем канал, поражал прелестными цветниками. Этим каналом можно было подходить на судах до самого каскада.
На другой день после этого происшествия сидел Волынской дома в своем кабинете, озабоченный участью своих друзей, преданных суду, и ломая себе голову, как бы скорее распилить цепи на них и России. Поверенный
камень, на углу Летнего
сада, отвечал ему: скоро, очень скоро, ныне, завтра, на днях, или никогда!
Ближе речка эта разлилась озером, потом, сдержанная скатертью феллинской дороги и плотиною, суживается в ручей, пробирается под мостиком; с беспрерывным ропотом на свою неволю падает, будто из урны, серебряною струей, рассыпается о
камни, наконец, заиграв на свободе, в извилинах теряется между дикими кустарниками и спешит соединиться в
саду с ручьем Тарвастом.
Но прежде, чем он отправляется на это свидание, поручает Зуде вложить в расселину
камня, в ограде его
сада, бумажку, на которой написано: «На днях, или я действую один!» Так приказал тайный, неизвестный друг на случай нужды в нем.
В случае нужды во мне для объяснений, вложите вашу записку в расселину среднего
камня, на левом углу ограды Летнего
сада к Неве».
Поднявшись на дорожку
сада, после окончания своей последней работы, горбун оглянулся посмотреть, не бросается ли в глаза перемещенный им на другое место
камень, и вдруг увидел идущую по мосту высокую женскую фигуру, одетую во все белое.
Был великолепен и
сад; и немалых, вероятно, трудов и денег стоило его устройство, его растительная роскошь среди суровой и бедной природы, знавшей только песок, да ели, да
камни, да предутренние холодные туманы и ветер от серой, плакучей воды..
Но лучше всего знал он землю во дворе, на улице и в
саду со всем ее неисчерпаемым богатством
камней, травы, бархатистой горячей пыли и того изумительного, разнообразного, таинственного и восхитительного сора, которого совершенно не замечают люди с высоты своего огромного роста.
Не знаю, сумел ли бы я найти хоть что-нибудь, если бы сам Норден, гуляя однажды со мной по берегу моря, уже за оградой
сада, не указал мне на груду
камней, имевших форму пирамиды и скрепленных цементом. Осенние прибои разъели цемент, и кой-какие круглые
камни уже повывалились, несколько нарушая правильность формы: быть может, поэтому я и не обратил на нее внимания.